Преисподняя - Страница 88

— У меня иной подход, — сказал де л'Орме. — Вообще-то, Бад, тебе должно быть приятно. Поскольку он подтверждает твою собственную теорию.

— Ты о чем?

— О твоей «теории вспышки», — пояснил де л'Орме. — Только тут требуется не вспышка, а скорее слабый поток радиации.

— Радиации? Теперь выходит, что Леонардо обскакал мадам Кюри?

— Это не Леонардо, — ответил де л'Орме.

— Не он? Тогда Микеланджело? Или Пикассо?

— Бад, имейте терпение, — мягко вмешалась Вера. — Пусть вам все известно, но остальные хотят услышать.

Персивел кипел. Но теперь уже плащаницу не свернешь и не выставишь всех отсюда.

— Здесь изображение реального человека, — сказал де л'Орме. — Распятого человека. И его не мог создать художник — оно безукоризненно с точки зрения анатомии. Посмотрите на отпечатки ног, на полоски крови на лбу — они именно там, где складки кожи. И отверстия от гвоздей — на запястьях. Это самое интересное. Согласно результатам опытов, проводимых на трупах, распять человека, прибив ладони, невозможно. Ладони разорвутся от веса тела.

Вера, которая как врач все это знала, кивнула. Вегетарианец Pay с отвращением передернулся. Почитание мертвеца ему претило.

— Единственное место на руке, способное выдержать вес человека, — вот здесь. — Де л'Орме указал на свою руку. — Точка Десто, естественная полость между костями запястья. Недавно судебные антропологи подтвердили, что следы от гвоздей у жертв распятия находятся именно там. Это ключевой момент. Если изучить живопись того времени, когда создана плащаница, вы увидите, что европейцы и не думали о точке Десто. На всех картинах Иисус изображен с прибитыми к кресту ладонями. Такой характер повреждений, как мы видим на плащанице, считается доказательством того, что она не могла быть подделана средневековыми фальсификаторами.

— Ну а дальше? — торопил Персивел.

— Существует два объяснения, — продолжал де л'Орме. — Основателем анатомии и судебной антропологии был, конечно, Леонардо. Он располагал временем — и трупами, — чтобы экспериментировать с различными способами распятия.

— Это смешно, — сказал Персивел.

— Другое объяснение: мы имеем настоящую жертву распятия, — рассказчик сделал паузу, — но еще живую в тот момент, когда изготовили плащаницу.

— Что? — удивился Мустафа.

— Да-да! — подтвердил де л'Орме. — Этот любопытный факт мне помогла установить Вера. На полотне — никаких продуктов разложения. Более того, Вера сообщила мне, что отпечатки ребер смазаны, как если бы человек дышал.

— Ересь! — прошипел младший доминиканец.

— Не ересь, — возразил де л'Орме, — если допустить, что здесь изображен не Иисус.

— Но это он!

— Тогда еретик — вы, святой отец. Ибо вы поклоняетесь какому-то титану.

Наверное, доминиканец никогда в жизни не бил слепого, но по его оскалу было видно, что он готов это исправить.

— Вера его измерила. Два раза. Рост у этого человека шесть футов и восемь дюймов.

— Глядите-ка, крупный парень, — вставил кто-то. — Как же так?

— Разумеется, — сказал де л'Орме, — евангелисты непременно упомянули бы о таком огромном росте Христа.

Старший доминиканец уже шипел.

— Теперь, думаю, самое время открыть наш секрет, — сказал де л'Орме Вере.

Он положил руку на ее кресло, и Вера подвела его к столу. В руках у нее была картонная коробка, из которой слепой вынул маленькую пластмассовую статуэтку Венеры Милосской. Он едва ее не уронил.

— Помочь? — предложил Бранч.

— Нет, спасибо. Вам лучше держаться подальше.

Де л'Орме и Вера напоминали сейчас двух школьников, ставящих научный опыт. Де л'Орме достал из коробки стеклянную банку и кисточку. Вера расстелила на столе кусок ткани и надела пару резиновых перчаток.

— Что это вы делаете? — сурово спросил доминиканец.

— Ничего опасного для вашей плащаницы, — ответил слепой.

Вера отвинтила у банки крышку и опустила туда кисточку.

— Наша «краска», — объяснила она.

В банке была тщательно просеянная пыль тускло-серого цвета. Де л'Орме взял Венеру за голову, а Вера аккуратно припудрила ее пылью.

— А теперь — улыбочку. Снимаем, — сказал де л'Орме Венере.

Вера осторожно взяла статую за талию и стала держать в горизонтальном положении над расстеленной тканью.

— Это недолго, — уверила она.

— Скажи мне, когда начнется, — попросил де л'Орме.

— Уже, — сообщил Мустафа.

На ткани начало появляться изображение Венеры. Это был негатив. Постепенно прояснились детали.

— Это опровергает все! — заявил Фоули.

Персивел не желал верить. Он стоял и тряс головой.

— Радиация попадает на одну сторону ткани и создает изображение. Если подержать статуэтку достаточно долго, ткань потемнеет. Если поднять ее повыше — изображение получится крупнее. Если я подниму ее совсем высоко — миниатюрная Венера превратится в гиганта. Вот и объяснение росту Христа на плащанице.

— Наша «краска» — редкий изотоп ньютоний, — сказала Вера. — Существует в природе.

— И чтобы изготовить вот эту подделку, вы им намазались — да еще нагишом? — спросил Фоули.

— Да, — подтвердил де л'Орме. — С помощью Веры. Должен сказать, мужскую анатомию она и так знает.

Старший доминиканец, казалось, вот-вот обсосет эмаль с зубов.

— Но она же радиоактивная! — сказал Мустафа.

— Честно говоря, благодаря изотопам мой артрит на несколько дней приунялся. Я уж думаю — может, я наткнулся на подходящее лекарство и еще задержусь на этом свете.