Преисподняя - Страница 100

К оглавлению

100

Майор буквально вдавил трубку в ухо.

— Внешность у него, как вы, наверное, согласитесь, запоминающаяся. Но тот врач в жизни не видел Айка. Кто-то подделал подпись. Кто-то выдал себя за него.

Бранч ослабил хватку и спросил:

— Уокер? — Это была первая мысль.

— Нет, — ответил Томас. — Уокера я тоже показывал. И всех его солдат. Врач категорически утверждает, что никого из них не видел.

— Тогда — кто?

— Не знаю. Меня многое настораживает. Я пытаюсь достать фотографии всех членов экспедиции и показать врачу. Однако «Гелиос», мягко говоря, содействовать не желает. Более того, представитель «Гелиоса» заявил мне, что официально такой экспедиции не существует.

Бранч уселся на край койки. Сохранять спокойствие ему было нелегко. Что за игру ведет священник? Для чего изображает сыщика? Да еще звонит Бранчу среди ночи и заявляет, что Айк невиновен.

— У меня тоже нет фотографий.

— Мне пришла мысль использовать ту видеозапись, которую показывал Сэндвелл. Там много разных лиц.

Вот, значит, что ему понадобилось.

— И вы хотите, чтобы я ее достал.

— Вероятно, врач сможет опознать нужного человека.

— Тогда попросите Сэндвелла.

— Я просил. От него столько же пользы, сколько от корпорации. Честно говоря, мне кажется, он не совсем тот, за кого себя выдает.

— Я посмотрю, что можно сделать. — Бранч намеренно не сказал, что сам думает о теории Томаса.

— А есть ли хоть малейший шанс свернуть поиски Крокетта или хотя бы приостановить?

— Нет. Поисковые отряды уже укомплектованы. Каждый месяц вниз спускается следующий отряд. До результата.

— Тогда нам нужно поторапливаться. Перешлите видеозапись сенатору.

Повесив трубку, Бранч остался сидеть в темноте. Он чувствовал свой запах — запах пластика, запах своих сомнений. Тут от него нет пользы. Так и было задумано. Он должен спокойно сидеть наверху и ждать, пока другие все сделают. Но больше ждать нельзя.

Наверное, в том, чтобы добыть видеозапись, есть свой резон. Однако это мало что изменит. Даже если доктор ткнет пальцем в преступника, отменить решение Сэндвелла невозможно. Большинство отрядов уже за пределами радиосвязи. И с каждым часом они спускаются все дальше в глубину.

Бранч заставил себя встать. Хватит медлить. У него есть долг, долг перед собой. Перед Айком, который и понятия не имеет, что с ним намерены сделать.

Бранч отшвырнул форму. Для него расстаться с формой — все равно что содрать с себя кожу: снова не наденешь.

Странная штука — жизнь. Ему почти пятьдесят два, он провел в армии больше трех десятков лет. А то, что ему предстоит сделать, еще труднее. Его товарищи по службе, наверное, поймут и простят эту выходку. А может, подумают, что он просто рехнулся. Такова будет плата за свободу.

Раздетый, он подошел к зеркалу — темное пятно на темном стекле. Уродливое тело поблескивало, словно исковерканный опал. Бранч вдруг пожалел, что у него нет ни жены, ни детей. Некому оставить прощальное письмо или позвонить. Зато у него есть его нелепый спутник — разбитая статуя в зеркале.

Он с трудом натянул штатскую одежду и взял винтовку.

На следующее утро никто не стал докладывать наверх о самовольной отлучке Бранча. Правда, до генерала весть в конце концов дошла.

— Бранч состоит в заговоре с Крокеттом, — объявил Сэндвелл. — Они оба предатели. Застрелить их на месте.

16
Черный шелк

Река там внизу была жутко громадная.

Марк Твен.
Приключения Гекльберри Финна

К западу от экватора

Воин преследовал врагов вдоль реки, покрывая огромные расстояния. Он узнал об очередном вторжении; на этот раз чужаки идут по древнему тракту и приближаются к последнему убежищу его сородичей. И ему предстоит проследить за ними и, возможно, уничтожить — ради своего народа.

Воин всегда сражался. Переносил лишения. Отказался от желаний. Презрел свое горе. Служа другим, он с радостью растоптал свое сердце.

Некоторые отказываются от мира. У других мир отбирают. Так или иначе, но когда-то наступает передышка. И Воин шел дальше, стараясь изгнать все воспоминания о своей большой любви.

Пока была жива, женщина родила ему ребенка, приняла свое положение и свой долг, приручилась. Пленение сломило ее дух и разум. Оно создало чистый лист, чтобы начертать на нем Путь. Как и он когда-то, женщина оправилась от увечий и перенесла обряд посвящения. Благодаря своим способностям она смогла подняться выше положения, занимаемого пленниками, положения скота. Он помог ей создать себя заново и, как это случается, полюбил свое творение. А теперь Кора мертва.

Любимая женщина мертва, он лишен своих родных, лишен корней — а мир так огромен. В нем так много новых земель и созданий, и столь многое его зовет…

Он мог бы бросить племена хейдлов и уйти в глубь планеты или даже вернуться на поверхность. Но он выбрал свой путь давным-давно.

За много часов пути аскет утомился. Пришло время отдыха.

Воин перестал бежать по следу. Прикоснулся рукой к стене. Пальцы сами знали, что нужно делать, и нашли, что хотели. Какая-то часть мозга приказала руке подтянуться; ноги последовали за ней. Он мог бы бежать вперед, но вот уже несется скачками вверх. Пробежав по диагонали до темной ниши между рекой и сводом, он остановился. Понюхал — и узнал, что здесь обитало и когда. Удовлетворенный, втиснулся в каменный мешок. Согнул спину, подтянул руки и ноги и полностью произнес свою молитву на ночь — отчасти то была вера, отчасти суеверие. Некоторые слова были из языка, на котором говорили его родители, и родители родителей, и родители родителей родителей. Слова, которым Кора научила их дочь. «Да святится имя Твое».

100